Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– Понимаю, товарищ полковник.
– Что мне теперь с тобой делать, лейтенант? Ведь буквально месяц тому назад мы с Камышевым о тебе говорили. Перед самым его отъездом. Хвалил он тебя. Сказал, что ты смелый, хладнокровный офицер, который никогда не теряет голову в минуты опасности… Мы даже думали со временем тебя на командира группы ставить. И старшего лейтенанта дать. Вот где было во время драки твое хладнокровие?! А?! Нет, ты мне ответь, глядя прямо в глаза?!
– Честное слово, товарищ полковник, я был совершенно спокоен. Два выпивших дурака…
– Какая разница, какие они были, лейтенант! Был бы ты при девушке, то еще можно было понять твое рукоприкладство, а так нет! Не понимаю! Ты, Звягинцев, советский комсомолец и боевой офицер! Орденоносец! Как ты мог опуститься до уличной драки?!
– Мне что, их надо было пристрелить? Или вы считаете, что надо было убежать?
– Пристрелить! Убежать! Что ты как мальчишка?! Ты что, не понимаешь, что допустил важнейшее нарушение армейской дисциплины?! Ударил вышестоящего по званию офицера!
– Так не просто так, а за дело.
Глаза полковника стали злые и жесткие.
– Товарищ лейтенант!
Я подскочил со стула и стал навытяжку.
– За грубое нарушение воинской дисциплины – трое суток ареста!
– Есть трое суток ареста!
Полковник испытующе посмотрел на меня, но я смотрел на него честно и преданно. Мои актерские способности за эти годы значительно выросли, и теперь я, наверно, мог играть любые роли в заштатном театре какого-нибудь провинциального городка. Если он мне поверил, но только наполовину, так как был профессионалом, но когда начальник отдела продолжил говорить, то в его голосе уже не было стали:
– Сидеть будешь не на гауптвахте, а в казарме. Я отдам распоряжение, чтобы тебя там, в части, на довольствие поставили. Свободен, лейтенант!
Я не знал, что после моего ухода начальник отдела срочно попросился на прием к начальнику управления. Как и не знал, что на следующий день, ближе к вечеру, состоялся разговор, который стал новой поворотной точкой в моей судьбе.
– Товарищ комиссар, прибыл по вашему вызову, – выйдя на середину кабинета, вытянулся начальник отдела, вглядываясь в усталое лицо хозяина кабинета, при этом пытаясь понять, что он услышит. Хорошие или плохие новости его ждут?
– Садись, Степан Тимофеевич, – после того как полковник сел, хозяин кабинета тяжело вздохнул. – Тяжелый день сегодня выдался. Два совещания, а потом еще к наркому пришлось идти. Да. Да! Из-за твоего Звягинцева! Занозистый, скажу я тебе, оказался вопрос с твоим лейтенантом. Вроде бы все просто, тем более что сразу выяснилось, а затем подтвердилось, что не твой лейтенант драку начал. Вот только тот подполковник получил в Кремле самую высокую награду нашей Родины из рук товарища Калинина. И это еще не все! Он, оказывается, ходит в друзьях его сына, Василия Сталина! Как только об этом узнали некоторые излишне бдительные товарищи, то сразу попытались перевести обычную драку в акцию с политической подоплекой. Именно поэтому мне пришлось идти и лично просить товарища наркома за Звягинцева. Расписал его как героя. Рассказал, что он один из всей разведгруппы уцелел и ценные сведения передал командованию, за что лейтенанта к Красному Знамени представили. Он меня выслушал, а затем спросил: почему ваши люди по Москве болтаются? У нас что, война закончилась, и больше дел нет? Я ему говорю, что лейтенант только что вышел из госпиталя, а мне в ответ, причем сердито так: раз он такой герой, то ему место на фронте, пусть там подвиги совершает. Затем, идите, говорит. Только я вышел, как в приемной мне его порученец бумагу дает. Беру, а это уже готовый приказ: в течение суток вывести лейтенанта Звягинцева из состава сотрудников Четвертого управления НКГБ и отправить в распоряжение отдела кадров Западного фронта. Вот такие дела. Ну, чего смотришь?!
– Зачем, товарищ комиссар?! Зачем опытного разведчика отправлять на передовую, если он и так рискует жизнью в тылу врага? Ведь еще неизвестно, где хуже!
– Твоя правда, вот только с ней теперь к наркому пойдешь ты сам.
Полковник покачал головой.
– Не пойду, товарищ комиссар. Вот только жаль из-за пустяка такого человека терять. Для нас такие люди на вес золота, если можно так выразиться.
– Сделать ничего не могу. Я уже отдал приказ в кадры. Вопросы есть?
– Никак нет, товарищ комиссар!
К концу второго дня ареста меня в спортзале нашел дневальный и сообщил, что мне надо подойти в канцелярию.
– Зачем, Коробкин?
– Сообщение у них для вас есть, товарищ лейтенант.
Сполоснулся, затем оделся и неторопливо отправился в канцелярию.
– Для вас телефонограмма, товарищ лейтенант, – вытянулся до этого сидевший за столом сержант.
– Давай.
Взял листок. Прочитал: «Лейтенанту Звягинцеву. Вам завтра надлежит прибыть в отдел кадров, к 9 утра. Начальник отдела».
«Отдел кадров? Неужели… перевод?!»
Мысли по поводу моей дальнейшей судьбы у меня были разные, но подобного варианта развития событий даже не рассматривал, почему-то считая, что начальство меня отстоит. Без излишнего самодовольства я считал себя ценным сотрудником, да и начальник отдела в своем разговоре со мной дал это понять. Вот только почему-то на следующее утро я оказался ненужным здесь человеком, о чем говорило полученное мною направление в 33-ю армию Западного фронта.
ГЛАВА 2
Над головой начальника отдела контрразведки СМЕРШ 33-й армии Западного фронта висел портрет Сталина. Полковник был не один. На одном из стульев, стоявших по другую сторону стола, сидел майор. Перед обоими стояли стаканы с чаем и раскрытая коробка с папиросами, а рядом с ней пристроилась пепельница, сделанная из гильзы снаряда. Перед начальником отдела контрразведки армии поверх других бумаг картонная папка. Это, как нетрудно было догадаться, было мое дело. Войдя, вскинул руку к козырьку фуражки.
– Товарищ полковник, лейтенант Звягинцев прибыл для продолжения службы.
– Молодец, что прибыл. Знакомься. Это старший оперуполномоченный, майор Брылов. Он твой непосредственный начальник.
Майор встал. Он был среднего роста, но при этом имел мощные плечи и широкую грудь, на которой висели орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». Лет навскидку сорок – сорок три. Глаза спокойные, но при этом цепкие и внимательные. На лице шрам, переходящий с щеки на подбородок.
«Боевой дядька», – почему-то сразу подумал я.
– Степан Трофимович, – представился он, протягивая мне ладонь.
– Звягинцев Константин Кириллович.
Руки мы жали явно не для знакомства, так как, судя по силе, с которой старший оперуполномоченный сжал мою ладонь, это была своеобразная проверка. Судя по всему, Брылов подобный прием уже не раз применял, потому что полковник, явно знакомый с таким испытанием, сейчас с интересом наблюдал за мной. Рука майора была словно из железа, поэтому мне пришлось очень сильно постараться, чтобы противостоять его нажиму и не дать расплющить мне пальцы. Спустя полминуты майор отпустил мою руку, и, удовлетворенно кивнув головой, с явным удовольствием сказал полковнику:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
